[malkavian-the-dreamers]

Сценарий. Дабы не потерять.

Сценарий с описанием света и звукового сопровождения, с привязкой к элементам сценария.

Приглушенный свет, играет Jimi Hendrix - Third Stone From The Sun (вначале громко, потом все тише и остается фоном). Из и Тео сидят на подушках на полу и играют в шахматы. Пьют вино. Игра продвигается медленно. После того, как Тео походил, Из надолго задумывается над ходом. Тео тем временем делает большой глоток вина, берет в руки красную книжицу.
Тео. Громко цитируя. Наша стратегия состоит в том, чтобы одному биться против десяти, наша тактика — в том, чтобы десяти биться против одного. Это — один из основных законов, обеспечивающих нам победу над врагом во время революции.
Из. Отпивая из бутылки и наконец-то сделав ход. Нас двое, дорогой брат, так что у тебя никак не получится это осуществить.
Тео. Хмыкает. Сучка. – после делает ход и поднимает на Из глаза. – А ты когда-нибудь задумывалась, что революция похожа на шахматную игру?
Из. Глядя на брата. Пешки могут погубить короля, спасти его или занять его место. – ходит на этот раз быстро и почти не глядя на доску.
Тео. Двигает фигуру еще быстрее. Именно! А еще революция – это игра, которая как лекарство, которое необходимо принимать правительству время от времени.
Музыка меняется на Janis Joplin - I Need A Man To Love. На фоне.
Из. Фыркает, сметает все фигуры с доски. Лекарства, болезни... скука. Игра – это уже занимательнее. – вскакивает с места. – Играем! Назови фильм, где девушка с библейским именем вводит толпу в экстаз своим танцем!
Свет становится ярким. Музыка становится громкой, Из начинает танцевать танец Марии из «Метрополиса». На фоне на экране видео с этим танцем.
Тео закуривает, смотрит на танец. Когда Из перестает танцевать, музыка прекращается, видео тоже. На фоне снова играет Джими Хендрикс. Свет снова приглушенный.
Тео. Так танцевать...Ты сумасшедшая, Иза. Но я узнал Метрополис.
Из. Фыркая. Слушай, ты … я не сумасшедшая, я – революционерка, ясно тебе? И этот танец вполне подходит к нашему разговору. И шахматам.
Тео. Танец как игра?
Из. Снова садясь напротив брата и активно жестикулируя руками при разговоре. Как искусство! Кино! Революция! Ты ведь сам говорил как-то, что революцию действительно революционную осуществить возможно не во внешнем мире, а лишь в душе и теле человека!
Тео. Склоняясь ближе к сестре. Да, а еще проще сражаться с камерой, чем с автоматом, а в некоторых случаях автоматы не понадобятся вовсе, битва за свободные умы будет выиграна в кинотеатре, а не в танковом бою.
Свет гаснет. На экране мелькают кадры из различных фильмов («Уродцы», «Человек со шрамом», «На последнем дыхании», т.д.). Все кадры без звука. В полной темноте идет цитата из фильма мечтатели немного видоизмененная голосом «за кадром».
Они были киноманами. Теми, кто всегда сидели как можно ближе к экрану, в первом ряду. Почему так? Возможно, потому что они хотели увидеть картинку первыми. Когда кадры были все еще свежими, новыми и нетронутыми чужим взглядом. До того, как их поглотят взгляды толпы с задних рядов, до того, как они загрязнятся чужими идеями от ряда к ряду, от зрителя к зрителю, до того, как они измельчают до размера почтовой марки и вернутся в кабинку с проектором. А возможно, экран был просто экраном. Экраном заслоняющим их от внешнего мира и позволяющим им задумать, опробовать на вкус и совершить все, о чем они мечтали и за что боролись...
Начинает громко играть T. Rex - Children of the Revolution. Громкий же голос из-за сцены , перекрывающий музыку. – Экраном, позволяющим бунтовать всем телом, начиная с мыслей, воображения и души.
Снова включается приглушенный свет. Музыка постепенно переходит в тихое фоновое исполнение все той же песни Джими Хендрикса. Из кривляется в сторону зрителей, как будто перед зеркалом, напевает тему Джоплин, что играла до этого. Тео расставляет фигуры для новой шахматной партии.
Из. Все еще стоя как будто бы перед зеркалом, не оборачиваясь в сторону брата. Ты постоянно говоришь о революции, о том, что сейчас самое время выйти на улицы и начать ее. Зачем? Я думаю, что революция никогда не прекращается. Отрубишь ей голову, вырастут две.
Тео, все еще расставляя фигуры. Хочешь сказать, что она идет и сейчас? Даже когда никто не бунтует?
Из, наконец-то перестает кривляться и садится напротив брата. Вздохнув, пожимает плечами. Начинает помогать брату расставлять фигуры.
Тео оставляет это на Из, прикладывается к бутылке с вином. — Может и так. Ведь революция – это не званый обед, который нужно продумывать заранее и еще приглашать гостей. И не последний ужин. Последней революции нет, революции — бесконечны. Последняя — это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо — чтобы дети спокойно спали по ночам…
Из, расставив фигуры, шутливо замахивается на брата подушкой. Взрослые – скучно! Дети играют, а родители только и знают, что сочинять поэмы об играх. Тео, ты говоришь как papa!
Свет становится ярким. Вместо Джими Хендрикса начинает играть The Doors - Maggie M'Gill, громко.
Тео, громче и зло, вскакивая. Все-таки ты стерва, Иза. Стерва и сучка. Не перестану это повторять. Хочешь оставаться ребенком? Хорошо! Тогда вот тебе игра! – встает. – Назови фильм, где мужчина в кепке и кожаной курке со скучающим взглядом отбивает ритм на музыкальном автомате! – начинает изображать этот кадр. На фоне идет видеоряд с Марлоном Брандо из фильма The Wild One, где тот совершает это действо.
Из непонимающе смотрит на брата. – Подсказку?
Тео. Когда к мужчине подходят и спрашивают против чего же ты бунтуешь, он отвечает, а что вы можете предложить?
Музыка резко обрывается. Становится совсем тихо.
Тео. Время вышло!
Из молчит.
Тео. – Это же самый главный фильм петидесятых! Дикарь с Марлоном Брандо! Настоящая революция для своего времени, между прочим. Фильм о том, как революции делают для того, чтобы что-то изменилось. Проигравшим в худшую сторону, выигравшим — в лучшую, не важно – главное – изменения. Внутри и внешне.
Из. Каков штраф за проигрыш?
Тео, успокаиваясь. Стриптиз. Догола.
Из пожимает плечами. Начинает громко играть Charles Trenet - La Mer, Из начинает танцевать, расстегивая пуговицы на блузке. Тео смотрит, снова закуривает. Из поворачивается спиной к залу, снимает блузку. Свет гаснет.
В темноте продолжает играть музыка.
Свет снова появляется, приглушенный. Музыка замолкает. Из и Тео снова сидят за шахматами. Играют. Снова медленно.
Тео, задумчиво. Знаешь Иза, ты все-таки была не права. – Берет в руки раму от картины и ставит на шахматную доску между Из и собой. - Нас не двое. Мы же близнецы и связаны вот здесь. - показывает на голову. - А значит, мы - это один, а Франция - это десять. И вуа-ля! Мы готовы к революции, все как у Мао!
Из. Глядя на брата сквозь раму. Играем в революцию?
Тео. Изменяемся.
Из. Воображаем?
Тео. Революция в любом случае изменяет. Необходима большая сила, чтобы сдержаться, не превратиться в… Во что-то, во что превращаться не следует.
Из. А во что превращаться следует?
Тео. Мечтаем?
Свет снова гаснет. Голос за кадром вещает.
Мечты — поэтический способ думать ни о чем. Мечтать можно даже о том, о чем нельзя думать.
Мечты...
Viva la Revolution! – звучит из двадцатого века,
в наше время ему не найти среди практиков места,
Диоген в свое время ведь тоже искал человека,
а нашел только курицу, что не желает протеста.
Уж если мечтать, так ни в чем себе не отказывая.
На фоне громко играет кусок T. Rex - Children of the Revolution, припев со строкой, созвучной названию.
Конец.